Просто потому, что разведчики — это скорее братство, где ранговая система нужна постольку-поскольку, и важнее даже уважение.

Нет, если комбат начнет показывать свое я, все конечно построятся в рядок, и никто не станет противиться… Но к чему все эти крики, если вопрос можно решить просто по-человечески?

Хотя с другой стороны, я уже успел заметить, что у того же Чумазого экипажи бронемашин регулярно строились на фоне своих единиц техники. Зачем это производилось, непонятно.

Контуженный назвал это «тупой мабутовской дрочью», или же «пехотным самодрочством». При чем тут пехота, если мы вроде как тоже пехотинцы, я не понимал.

Впрочем, я пока что в принципе еще многое не понимал…

Мы с Максом грузились в бронемашину и закидывали внутрь ящики с запасным боекомплектом, который нам вполне мог пригодиться, когда Грозный уже нашел Кота.

Вскоре все его отделение уже стояло у машины и заслушивало боевую задачу. Сержант довел то же, о чем говорил майор, только перестроил приказ на более понятливый для мозгов рядовых язык, добавив парочку заковыристых словесных оборотов.

Мне же оставалось только удивляться, как Контуженный смог простую задачу, звучащую в пару предложений, развернуть и разжевать минут на пять. Зато ее доходчиво поняли все, поэтому не прозвучало ни единого тупого вопроса.

Времени дожидаться обеда и ехать на сытый желудок у нас не было. Поэтому, получив на кухне штатно-внештатные бутерброды и один большой двадцатилитровый термос с чаем, мы наконец отправились на выполнение боевой задачи.

Я ещё некоторое время оглядывался на опорный пункт, где я чувствовал хоть какую-то, пусть и мнимую, но безопасность…

Глава 26

Утренний маг

'Жизнь мага ценная ровно на столько,

сколько врагов империи он убивает в год.'

[Гвардии сержант Контуженный]

Третий день Красной луны. 11:00

Пустыня. Девятый пост

Пустыня бывает разной.

Бывает такая, что только и успеваешь выгребать из всех щелей тонны песка… А бывает, что в округе на пару километров одни лишь мелкие камни и грязь.

Но в любом случае, пустыня — это жара. Невыносимо высокая температура.

Металл нашей бронемашины поначалу приятно отдавал прохладой, но вскоре нагрелся настолько, что я вполне мог пожарить на люке орудийной башни пару сосисок.

При этом Контуженный приказал ехать с закрытыми люками, так что мне только и оставалось, что спасаться, вжимаясь в кресло стрелка. Оно благо не так нагревалось, как стенки башни, до которых было неприятно не то, что дотрагиваться, а просто приближать лицо.

Да и не на что было вокруг смотреть. Оказалось, жёлто-серая пустыня, с плывущими в жарком мареве редкими каменными лбами, да с иссохшими мохнатками кустов… Эта пустыня везде была одинакова.

— Духотища, — в который раз простонал внизу Макс.

Он игрался с гильзой, которую засунул внутрь пустой стеклянной бутылки из-под любимого морковного сока. Это была последняя бутыль, что он взял с собою, и в обозримом будущем ему маячила лишь свежая выжимка. Да и то, это если нам на позицию завезут морковь.

— Не ной, — рыкнул на него водила, который уже тоже начал звереть от жары.

А ведь солнце еще только выходило на линию прямого прогрева тушек неподневольных путников, что по зову долга оказались средь песчаных барханов…

Я лишь ухмыльнулся и вновь поглядел на секундную стрелку часов, расположенных на приборной панели. Это была уже моя придумка.

Кто-то из разведосов нашел побитые, но рабочие часы без ремешка. А я честно выменял их на стальную кружку с какой-то заковыристой вязью.

Кружку, кстати, я нашел в машине и по праву трофейщика она полностью принадлежала мне. Нашедший часы оказался доволен, ну а я прикрепил часики на приборку, чтобы следить за временем в бою и в моменты радиообмена.

Так вот, о часах…

Перебранка между пулеметчиком и водятлом шла строго по расписанию. Ровно каждые четыре минуты и сорок пять секунд эта парочка обменивалась короткими фразами, смысл которых сводился к следующему: всем жарко. Но Сапрон говорил об этом открыто, а наш водятел храбрился, изображая из себя как минимум непробиваемого мага огня как минимум Первого Дня.

— Девятый, Послу, — вдруг донеслось из наушника, подключенного к радиостанции.

Я приободрился. Если Контуженный начал вызывать пост, который мы должны проверить, значит мы где-то уже рядом.

— Девятый, Послу, как разбираешь?

— Посол. Какой ты, на хер, Посол? — ответил чей-то тяжелый хриплый голос, едва пробивающийся сквозь помехи, — Я Девятый.

— Девятый, я Посол. Сто шесть, пять, два, как принял? Повторяю, я Посол… Сто шесть, пять, два! — четко и уверенно проговорил Контуженный.

Я даже напрягся, старательно вслушиваясь в ответ вызываемого.

— Посол, я Девятый. Сто семь, двести девять, три, девять, как принял? — уже увереннее доложил связист на той стороне.

— Принял хорошо, Девятый. Липа-два, — приказал Грозный и радиообмен прекратился.

Мне только и оставалось, что гадать, что это за обмен цифрами произошел. Для неподготовленного человека это все звучала как полная тарабарщина.

Почему сначала шли трехзначные? Почему Контуженный резко стал Послом, хотя такой позывной вообще никогда не мелькал рядом с ним? Да и на постановке задачи он не обсуждался… И почему после странного кода на посту резко начали отвечать вполне адекватно, хотя поначалу готовы были на хер послать?

Слишком много странностей и непонятностей.

На самом деле в учебке я краем уха слышал что-то о специальных таблицах сигналов, которыми перекидываются опытные офицеры, но вживую узрел это впервые.

Красиво, четко, информативно, но ни хрена не понятно.

Мне только и оставалось, что начать шерстить каналы, чтобы перехватить их запасную частоту, но бестолку. Машина остановилась, и я быстро вбил исходную частоту, по которой со мной в случае чего должны связаться, чтобы я отработал по ориентиру.

Прильнув к прицельным приспособлениям, я невольно поморщился от жара, лизнувшего кожу…

Опорный пункт «номер девять» был прямо перед нами, метрах в двухстах. Вот только от могучих насыпных габионов и рядов колючей проволоки впереди практически ничего не осталось.

Я уже видел, что творится с полем боя после бомбежки, так вот здесь явно отработала пара батарей крупнокалиберной артиллерии.

Там, где были укрепления и стены с бойницами, виднелись воронки от разрыва снарядов.

От наблюдательной вышки остались лишь подпорки — мачта узла связи сломалась пополам и висела лишь на стальных поддерживающих тросах. Она то и дело покачивалась на ветру, грозясь обрушиться на здание, которое раньше явно было бараком для проживания личного состава.

Возможно, еще пару дней назад здесь бушевал пожар — это было видно по железным остовам дежурных палаток, торчащим за остатками габионов. Мда-а-а, страшно даже представить, что там творится внутри…

И как-то мне расхотелось туда идти на досмотр. И какое же счастье, что я член экипажа в данном случае, а не разведчик… Может, еще немножко подумать над предложением Контуженного?

Вскоре в прицеле показалась тройка фигур, выдвинувшаяся к посту от нашей колонны…

Они двигались быстро, но не бегом. Шли клином, сохраняя дистанцию метров в десять друг от друга — видимо, это чтоб их пулеметом всех сразу не срезало.

Во главе тройки шел Кот, его плавность движений мне уже была знакома. А вот остальных со спины я не узнал.

— Башня, прицел-два. Ориентир — мачта, право-четыре, видишь? — донеслось из наушника, и я машинально начал крутить воротки, выводя орудие на необходимый ориентир.

Мои руки сразу зазудели предчувствием… То ли им не терпелось выжать гашетку, то ли не хотели страдать от тугих вертушков механизма заряжания.

Ага, вот оно! Дистанция двести метров, правее радиомачты узла связи действительно вижу какое-то движение.